На корпоративный новый год меня не хватило. Залез в ванну с горячей водой и отсиживался там. Под окном вскрикивают пролетарии, небо зимой давит медным животом бедную мою голову, из труб идет белый дым, а я лежу в ванне, отгородившись занавеской и на ногу капает из крана.
Вязкий, чугунный год, из которого радости жизни приходилось выбивать каким-то кайлом. Вот его уже осталось совсем немного, хочется прикрыть голову и сказать: "Я в домике, мне нельзя делать ататат", и досидеть тихо-спокойно до 00:00, чтоб не трогали. Нет, все было не так страшно, вовсе нет, жаловаться не на что, но сам процесс каждодневной жизни требовал усилий, как будто по грудь в машинном масле.
Купить мандаринов и елку, и нюхать их, нюхать, может быть, появится немного праздника.
Вязкий, чугунный год, из которого радости жизни приходилось выбивать каким-то кайлом. Вот его уже осталось совсем немного, хочется прикрыть голову и сказать: "Я в домике, мне нельзя делать ататат", и досидеть тихо-спокойно до 00:00, чтоб не трогали. Нет, все было не так страшно, вовсе нет, жаловаться не на что, но сам процесс каждодневной жизни требовал усилий, как будто по грудь в машинном масле.
Купить мандаринов и елку, и нюхать их, нюхать, может быть, появится немного праздника.