:: Ich hatt' ein Kameraden ::.

Был у меня товарищ, начнем так, пожалуй. Звали его ... хотя почему же звали, и до сих пор зовут, наверное... Гарик. Учился заочно на журфаке, прилетал во Владивосток сдавать сессию из Эвенска (800 км от Магадана, поселок на берегу залива Шелехова), сочинял стихи и пел их под гитару, причем неотвратительно, надо заметить. В свободное от сессий время работал в районной газетке "Маяк Севера", ходил под рюкзаком по окрестной тундре, маленький, очкастый, всклокоченный, в общем - поэт, но не дурак. Мы с ним часто сиживали в общаге за трехлитровыми банками пива под рыбец и трепотню за жизнь. Человек как человек, в общем, но был у него один пунктик - любил окружающих жизни учить, особенно если окружающие были юными девами. Поучит, песенку споет, лепота. Учил, причем, согласно той теории, которая ему была на тот момент ближе. Духовность, то-се. Так и женился на нежной девушке Жене с филфака. Она тоже писала стихи, играла на скрипочке, я на тот момент небезуспешно ухаживал за ее подругами и мы приятельствовали, что естественно. Разговоры на подоконнике под сигареты, паленый дагестанский коньяк из чайных кружек на дне рождения -- все это как-то сближает и способствует если не роману, то дружбе.

Потом Гарик увез-таки ее в Эвенск, я даже слетал к ним в гости зимой. Во время академического отпуска, взятого по причине экзистенциального кризиса, мне все равно было нечего делать, очередной роман кончился как-то особенно неприятно, а тут как раз нарисовался Гарик на очередную сессию и вопросил "А хули ты тут киснешь, поехали!", я удачно продал свою картину и ничего не мешало выбраться из сырой приморской зимы на дикие северные просторы.

Эвенск поселок хоть и маленький, но, согласно Набокову, улицы Пушкина и Гоголя имел. Населения в 93-ем там было тысячи три, не больше. Народ уже начинал уезжать "на материк" и несколько домов стояли пустые. Навигация потихоньку загибалась, но пока книжки и продукты еще везли. Свободного времени зимой достаточно, поэтому все ходили друг к другу в гости, пили чай или местную самогонку, много читали, выписывали по почте пластинки - в общем, культурная жизнь цвела благодаря "Посылторгу".

Какой-то белобрысый геолог за чаем долго мне рассказывал о том, что во всем виноваты жидомасоны. Аргументация поражала многоэтажностью силлогизмов и подтверждений страшной роли масонов и жидов в истории человечества и животноводства. Я пытался спорить, но был разбит наголову, Гарик внимательно слушал. Собственно говоря, вдохновенный геолог под сенью книжных полок был первым симптомом, но тогда я не обратил внимания.

На летнюю сессию Гарик прилетел уже совсем ебанутым, если сказать прямо. Он, наконец, обрел платформу алмазной твердости и лекало бриллиантовой точности. Платформа представляла сплав православия и тотального жидомасонопидорасоборчества, подкрепленного трудом Григория Климова "Протоколы советских мудрецов". В глазах у Гарика сияло по коловрату и он неустанно классифицировал все подряд как педерастическое жидовское бесовство, которое надобно выжигать каленой метлой. Меня он отнес как "подпавшего под влияние, но еще способного встать на путь истинный". Рассказывал, как он сотоварищи мотался в Магадан на подвиг - рисовать свастики на синагоге, о том, как они создают отряды самообороны на случай конца света (рации, сухпай и нарезное оружие остались от геологических партий), как приезжал церковный чин и благословил весь этот бардак... Попутно всячески меня агитировал, по своему обыкновению сидя верхом на табуретке.

Но не преуспел, и, погрозив на прощание пещью огненной, потому как не светит мне спастись, закончил сессию и отбыл.

Больше я его не видел. Потом приезжала Женька...

to be continued